У гроба — заплаканная вдова Церетели, моложе его на 45 лет, с уставшим взглядом.

Иногда кажется, что великие не умирают. Они просто перестают появляться на публике — и от этого пустеет воздух. Смерть Зураба Церетели стала именно таким случаем. Не просто ушёл человек — завершилась целая эпоха. Энергичный, харизматичный, вечно в движении. Он не жил — он пульсировал.

Прощание с маэстро получилось неофициальным, но невероятно тёплым. В числе пришедших — известные лица, актёры, политики, художники. Все те, кому он когда-то пожал руку, помог словом, вдохновил своим безграничным творчеством. Однако взгляд многих был прикован не к звёздам в зале, а к одной женщине — гражданской супруге Церетели, Татьяне Кочемасовой.

Она молчала. В чёрном, с заплаканными глазами, стояла у гроба, будто охраняла покой любимого. Сорокапятилетняя разница в возрасте? Люди шептались — мол, муза, спутница, преданная соратница. Но кто знает, где заканчивается история и начинается настоящая любовь? Они прожили вместе больше двадцати лет. Двадцать лет плечом к плечу, без брака, без громких заявлений. Просто — вместе.

Знаете, бывает такое ощущение: пара существует как единое целое. Она — его берег. Он — её вселенная. Татьяна не просто была рядом. Она оберегала его, следила, чтобы он не переутомлялся, даже если сам маэстро упрямо работал на износ. Ведь он так и говорил: «Встаю — и работаю. Это зов. Крик души». Как тут спорить?

А вы знали, что за его плечами — более пяти тысяч (!) проектов по всему миру? Пять тысяч идей, воплощённых в бронзе, камне и стекле. Пять тысяч поводов остановиться и сказать: «Вот это да…» Не каждый художник успевает столько — даже если живёт две жизни. Но у Церетели, кажется, было именно так. Он не просто творил — он создавал пространство вокруг себя.

И именно в этом пространстве, полном звёзд, поэтов, музыки и света, была Татьяна. А ещё — Вознесенский, Евтушенко, Лоллобриджида, Лорен… Список звучит как приглашение на закрытую вечеринку для избранных. «Дом Церетели — как пещера чудес», — вспоминает Ксения Собчак. Тоннели скульптур, итальянские дивы, разговоры с Богом на даче в Гульрипше. Почти сказка, не так ли?

Но теперь — тишина. Больше не будет спонтанных интервью, вечеринок с анекдотами и бархатного голоса, рассказывающего о великом и вечном. Ушла харизма. Ушёл человек, который умел обаять так, как будто родился для этого. Обаять, но не покорить — ведь Церетели не захватывал, он притягивал.

И вот сейчас, когда его нет, особенно отчётливо слышны слова тех, кто остался. Неофициальные, полные личного смысла. Прощание, в котором — не просто скорбь, а благодарность. За масштаб, за свет, за щедрость. За то, что делился собой.

А Татьяна… она будет жить дальше. С болью, с воспоминаниями, с тишиной по утрам. Но ведь она была музой. А музы, как известно, бессмертны.