Умер Папа Римский Франциск

Он ушёл тихо, как будто не хотел мешать. На рассвете, когда Рим ещё зевал и улицы были полны утренней прохлады, Франциск — Папа, наставник, голос мира — вернулся в дом Отца. 89 лет. А ведь только вчера он махал рукой с балкона, поздравлял верующих с Пасхой. Казалось, несмотря на болезнь, он всё ещё держит руль — пусть и из инвалидного кресла.

И всё же… тело сдаёт. Последние месяцы были непростыми: пневмония, пять недель в больнице, а потом — длинная, почти монашеская тишина лечения. Врачи прописали двухмесячный отдых, но, как видно, план был иной. Его план — выше.

А знаете, что удивительно? Даже в слабости он продолжал служить. Встречался с вице-президентом США, говорил с людьми, благословлял, вдохновлял. Не отпускал мира. Не прятался. Всё как всегда — до самого конца. До самой последней фразы: «Дорогие братья и сестры, с Пасхой».

Франциск стал Папой в 2013 году — и весь католический мир немного поёжился: первый понтифик из Латинской Америки, из Аргентины, не из Европы. Это был поворот. Свежее дыхание. Он не носил позолоченных туфель и не прятался за высокими стенами Ватикана. Он говорил просто. Действовал честно. Любил без громких лозунгов.

Честно говоря, он был не только главой Церкви. Он был тем, кто сумел вырваться из формальностей. Кто обнял бездомного, поцеловал младенца, кто не боялся сказать миру: «Больше милосердия, меньше осуждения». Кто напоминал: вера — это не витрина. Это дорога. Грязная, извилистая, но настоящая.

Его слова не всегда были удобны. Он говорил о бедных не потому, что так надо, а потому что не мог иначе. Учил прощать — не из книжек, а от сердца. Напоминал: церковь — это не крепость, а убежище. Не офис с иерархией, а место для каждого — особенно для потерянных.

Может, потому его и слушали даже те, кто давно потерял веру в институты. Потому что он не играл в роль. Он жил её.

Теперь его нет. Но, знаете, с такими людьми как он — всегда остаётся эхо. Оно в словах, в делах, в маленьких шагах тех, кого он когда-то тронул. И этих шагов — миллионы.

Да, Франциск умер. Но то, чем он жил, — ещё долго будет с нами. А может, и навсегда.